Читаем без скачивания Каждый убивал [Журнальный вариант] - Ольга Новикова

В тесной, но обустроенной на новый манер двухкомнатной квартире — труп женщины лет сорока и перевернутая мебель. Сын говорит: грабители убили мать и забрали все ценное. “Деньги в валюте и рублях, серьги… У мамы кое-что было…” Нервничает… Вроде естественная неадекватность, но… Телевизор на боку лежит. Белье из шкафа разбросано по полу.

— Женские лифчики-трусики… — замечает Витек, словно мышку за хвост держа бретельку кружевного изделия. — Юбки-кофты вынуты, а в комнате сына как будто никто и не пошарил… Присмотритесь к мальцу, — говорит он на ухо Глебу.

Это совет? Хочет подружиться?

— Занимайся своим делом! — Глеб поворачивается к Витьку спиной и выходит из квартиры.

Опросил соседей. Картина легко прояснилась. Нашли в конверте. Даже запрятать как следует не сообразил… Пятнадцатилетний наркоша убил свою мать. Слышали ее крики… Она не давала денег на дозу? Надеялась, что спасает сыночка?

К шести часам Глеб успел составить отчет, получить благодарность от шефа (второе дело за неделю раскрыто!), отксерить нужные документы, скачать в свою почту видеоклип Ады. Технически подготовился, а морально был в одном из лучших своих бойцовских состояний.

Для понта предупреждает Бизяева, что на полчаса задержится:

— ЧП как раз случилось… Убийство… Но я держу свое слово…

Если б не кабинет, не тот же антураж, то не узнал бы Бизяева. Смерть дочери, словно стремительный рак, подточила его. Костюм, явно новый, не поспел за похуданием своего обладателя. Загар, который буквально неделю назад выглядел победным отличием, теперь делает лицо больным, скукоженным, землистым…

Никакой жалости внутри Глеба не заводится. Наоборот… Кайф от морального трофея. Как-то же надо восстанавливать социальную справедливость! Теперь на своей шкуре Бизяев чувствует, что деньги и власть не обеспечивают стопроцентной защиты… Одного олигарха посадили, другого через дочь прищучили — глядишь, атмосфера освежится…

— Извините за опоздание… Только что с убийства, — говорит Глеб с порога. — Наркоман пробил голову своей матери… Сын убил мать. У них рано или поздно крышу сносит… Рано или поздно… — повторяет он медленно, как бы намекая папаше, что и его дочь, останься она жива, могла тоже замахнуться на кого-нибудь из родителей. Наркоманка ведь… — Вот результаты экспертизы… — Он протягивает Бизяеву приготовленные бумажки. — Но главное я хочу показать в компьютере. Интернет здесь, конечно, есть?

И пока Виктор Рюрикович изучает документы, притулившись за гостевым столом, — на том месте, где в прошлый раз сидела Анжела, Глеб устраивается за хозяйским прилавком. Кресло удобное, с ортопедическими изгибами, комп мгновенно реагирует на любой запрос, скорость отличная… Буквально через пару секунд он входит в свою почту и выуживает оттуда искомый клип. На большом экране сцена впечатляет… Так и просится в Интернет на всеобщее обозрение… Но анонимно выставить не получится — вычислят мгновенно. У органов на службе состоят самые крутые хакеры. Отслеживают любой адрес, с которого сделан вброс… Ради чего рисковать? Не стоит…

— Вот он, убийца вашей дочери! — Глеб разворачивает экран компьютера, чтобы Бизяев смог со своего места любоваться документальными съемками. Не стал покидать хозяйское кресло, чтобы, оказавшись за спиной Бизяева, как лакей, комментировать заснятое действо. — Петр Митрофанович Зонин по кличке “Зона”, объявлен во всероссийский розыск… Интерпол тоже оповещен… Но вряд ли он пересек границу…

— Это что, твое доказательство?! — кричит Бизяев, не досмотрев клип. Вскакивает из-за стола. Стул мешает, и он ногой яростно отшвыривает его. — Зачем этому отморозку убивать мою дочь? Какая у него может быть мотивация?!

— Вот это мы узнаем, когда его возьмем. — Пользуясь тем, что Бизяев меряет шагами свой огромный кабинет, Глеб остается в хозяйском кресле, сохраняя с его помощью приоритетную позицию. — Тут есть пара вполне разумных, логичных версий. Зонин может оказаться маньяком, который специализируется на молодых, хорошо упакованных мамашах… Или он получил заказ на этих двух женщин. Может быть, ваши враги таким образом хотели именно вас припугнуть, вам отомстить за что-то… Тем более что ваш зять совершенно точно замешан в первом убийстве. Желтая пресса и ваше имя связывает с убийством Мазур… Своеобразный дуплет ваших врагов: замарать имя и нанести урон… Покопайтесь в своем окружении. Лавринец явно в курсе… Все это, конечно, выяснится в самое ближайшее время…

Бизяев останавливается у своего стола и внимает Глебу, не перебивая… Стоит вполоборота — видимо, правое ухо у него лучше слышит… Хотя бы на время удалось подавить огонь противника… Закрепляя успех, Глеб встает и собирает все принесенные листки:

— Это рабочие материалы… Не имею права их оставлять… Будем на связи…

Трудно не скукожиться, держать прямой спину, пока преодолеваешь длинную дорогу до дубовой двери. Так и кажется, что хозяин кабинета сейчас сорвется с цепи.

Выйдя из кабинета, Глеб уже перестает сдерживаться и бегом несется по коридору, по лестнице, и даже на улице не сразу умеряет шаг. Заговорил Бизяева, но уговорил ли? Удалось ли перевести стрелки?

19:14, — по привычке фиксирует Глеб время. Как будто ставит точку, после которой начинается новый жизненный абзац.

48. Анжела

В которой посудине деготь побывает — и огнем не выжжешь…

Картинка, увиденная с порога спальни Тапира, то и дело всплывает под равномерный стук колес… Темнота за окном предательски подсовывает не зафиксированные тогда подробности… Обидно, больно… Брысь, брысь!

Вроде бы можно пережить… Обычный мужской левак… И я не без греха…

В кругу Анжелы такие ляпы легко заглаживаются шиншилловой шубой, “поршем” или бушароновским сетом из серег, колье и кольца, вроде того, который Олег подарил Нике…

Конечно, одно дело — другие. На чужую беду глядя, не казнятся. Второе дело — то, что втайне позволяешь себе… Но, оказывается, совсем третье — когда так поступают с тобой… Взгляд Тапира засел как нож в сердце. Никакого смущения, ноль виноватости… Наглое такое удовольствие… Мол, а ты что думала?

Я думала, что у нас джентльменский уговор: мы свободные люди, но мы вдвоем. Бережем друг друга от ненужной информации. Не обманываем, не скрываем, а именно бережем. Не так это просто… Все время следишь, чтобы никто из знакомых не видел тебя с кем не надо, чтобы не сплетничали, контролируешь себя даже после… в постели, когда тянет расслабиться и болтать все, что взбредет в голову. Эти каждочасные усилия — вот ее вклад в их союз. Бывший союз…

Удар, нанесенный Тапиром, словно взболтал всю жизнь Анжелы. С самого дна поднялась муть, про которую она, конечно, догадывалась, но о которой ни думать, ни знать не хотела.

Она опускает кожаную створку на вагонное окно, но это не помогает избавиться от отравного видения. Словно месть за то, что пока гуляла по Парижу, не вспоминала про Тапира.

“Если ничего не можешь поделать, то научись жить с болью. Перетерпи — и отпустит”, — говорила бабушка.

Анжела пробует переключить свои думы, но в одиночку это так трудно… Катюха малость перестаралась: сейчас бы не помешал хоть какой-нибудь попутчик. Пообсуждали бы небесный коллапс, порадовались тому, что повезло с билетами, нашлись бы общие знакомые — вагон-то самого первого класса, по-советски — СВ… Умный товарищ — половина дороги… А так одиночное комфортабельное купе кажется карцером, в котором придется просидеть почти двое суток. Именно что сидеть — с детства не могла уснуть в поезде. Сейчас попробовала — мука мученическая. Глаза закроешь, и Тапир как черт из табакерки выскакивает…

Нет, одной мне не справиться! С Никой бы покалякать… Она в самой аховой ситуации находит позитивную сторону. Находила… И умирала, наверное, просветленной: Ульяшу-то спасла… Даже не знаю, всех ли выловили, кто причастен? Приеду — первый звонок Глебу… Но сейчас… К кому сейчас кинуться?

Специально не глядя на часы, Анжела находит в своем мобильнике Катюхино имя. И хотя рывок импульсивный, но в голове сам собой складывается примерный план разговора. Спросить, с чего вдруг она организовала парижский присмотр? Не могла ведь знать, что заболею… И может, расколется насчет Тапира… Любой компромат на него поможет решиться на окончательную и бесповоротную ампутацию любовничка. Удалось бы его в душе убить… Хм, а физически… Вот возьму и Глеба попрошу! Он умелый, он сможет! Есть в нем что-то такое…